Борьба с паломничеством к святым источникам в Тульской области в 1950 – 1960-е гг.

Юлия ХАРЛАМОВА

Паломничество к святым местам и водным источникам являлось древ­ней традицией русского народа и имело особый сакральный смысл. Вода – один из самых древних и универсальных религиозных символов, связанный с важностью в жизни людей, с уникальными физическими свойствами водной субстанции. Вода растворяет, уничтожает, очищает, смывает и восстанавлива­ет. Водная среда в православной традиции является средством приобщения верующих к духовным святыням.

В годы хрущевских гонений на Русскую Православную Церковь свя­тые источники приобрели еще одну важную функцию. Они содействовали реализации религиозных потребностей верующих. Этот аспект религиозной жизни современными историками М.В. Шкаровским, Д.В. Поспеловским, В.А. Цыпиным рассматривается в контексте церковно-государственного про­тивостояния в период хрущевской антирелигиозной кампании[1]. А. Беглов в своей работе «В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР» представляет паломничество к святым местам в 1940—1950-е гг. как часть процесса легализации церковного подполья СССР, сформировавшего­ся в 1920—1930-е гг. во время попыток полного физического уничтожения РПЦ[2]. Историк А.Г. Балыбердин, исследующий государственно-церковные отношения в 1958—1964 гг. на региональном уровне, поэтапно освещает процесс ликвидации Великорецкого паломничества в Кировской области в период хрущевских гонений на фоне развития конфликта между уполномо­ченным по делам РПЦ в Кировской области и архиепископом Поликарпом[3].

Анализ историографических работ в области церковно-государствен­ных отношений связан с определенными сложностями, главной из которых является неполнота источниковой базы. Исследования церковно-государ­ственных отношений опираются в основном на комплекс документов Совета по делам РПЦ, Совета по делам религиозных культов (1943—1965 гг.) и Со­вета по делам религий (1965—1991 гг.)[4]. В силу специфического характера де­ятельности этих государственных структур, их прямой связи, подчиненности и подотчетности органам КГБ и идеологическому отделу ЦК КПСС боль­шинство документов их фонда до сих пор являются секретными или доступ к ним ограничен. Отсутствие научного описания, фрагментарная сохранность и закрытость большинства церковных архивов, находящихся в распоряжении религиозных организаций (Московской патриархии, епархий, благочиний, приходов, монастырей, духовных семинарий и академий), заставляет иссле­дователей в большинстве случаев обращаться к источникам богоборческой власти.

Полнота и достоверность этих источников условна, поскольку фондообразователями были советские государственные учреждения, идеологиче­ской основой которых являлся коммунизм. Необходимость констатации по­ложительной динамики в «борьбе с религиозными пережитками» отсекала возможность объективного изложения фактов сопротивления духовенства и верующих антирелигиозной политике атеистического государства. Также имело место умышленное уменьшение количественных показателей участия коммунистов и комсомольцев в религиозной жизни православных общин.

Документам органов советской власти была свойственна тенденциоз­ность в изложении фактов, касающихся деятельности легальной оппозиции — Русской Православной Церкви, в недавнем прошлом представителя эксплуа­таторского класса. По мнению Н.С. Хрущева, Церковь не могла существовать в уже близком коммунистическом будущем. Данный тезис шел лейтмотивом через все партийные документы. Негативные факты об обрядности населения, как правило, стремились скрыть, приуменьшить и списать на недостаточную пропагандистскую деятельность и плохую постановку идеологической рабо­ты. В документах органов советской власти Тульского региона в 1950—1960 гг. четко прослеживается «кампанейщина» и директивность в организации мер по борьбе с паломничеством к святым местам.

В данной статье автор рассматривает реализацию политики КПСС по ликвидации святых источников в Тульской епархии в 1950—1960-е гг. Исто­рик А.С. Панин и иеромонах Герасим (Дьячков) в очерках церковной жизни Тульского края, основанных на сведениях информационных отчетов упол­номоченного по делам РПЦ по Тульской области, развертывание кампании по ликвидации святых источников на территории Тульской области относят к концу 1960-х гг[5]. Согласно данным информационных отчетов, в период с 1948 по 1961 гг. в Тульской области зафиксировано семь святых источников: на территории Жабынского монастыря, в с. Новгородское Кукуйского сель­совета Воловского района, Петровский колодец, источник в с. Туртень Ефре­мовского района, «Старцев колодец» около с. Круглое Октябрьского района, святой источник в с. Ильинка Сталиногорского района и святой источник от­деления № 3 совхоза «Шахтостроитель» Сталиногорского района[6].

Охлаждение церковно-государственных отношений и ужесточение антирелигиозной политики можно проследить с 1950 года. С этого време­ни в информационных отчетах уполномоченного по делам РПЦ по Тульской области (далее — уполномоченного) Н. Князева[7] четко констатируется цель «обуздать распоясавшихся церковников и ограничить деятельность духовен­ства»[8]. Благодаря его усилиям за первый квартал 1950 г. из 43 церквей 4 храма снято с регистрации в связи с отсутствием регулярных богослужений и свя­щенников и, в соответствии с решениями Тулоблисполкома 1950—1964 гг., передано на переоборудование и разборку 17 церковных зданий[9].

Закрытие храмов и ужесточение антирелигиозной политики активи­зировали внехрамовую деятельность духовенства и верующих, которая уже набрала определенную силу во время «потепления» церковно-государствен­ных отношений в период Великой Отечественной войны. В Тульской области стали появляться новые места для реализации религиозных потребностей — новые святые источники.

Так, известный по отчетам уполномоченного Н. Князева с 1954 г. Косо­горский святой источник ранее использовался как место водопоя для домаш­него скота. Косогорский район — один из пяти районов Тульской области, где отсутствовал действующий храм, и верующие реализовывали свои религи­озные потребности через участие в паломничестве к роднику, объявленному святым.

В период хрущевских гонений святые родники и источники в Тульской области объединяли вокруг себя незарегистрированное священство, а также т. н. монашествующих мирян, которые «присматривали» — читали псалмы возле источника, проповеди, продавали свечи и следили за порядком около родника. Как правило, это были либо бывшие священники, которые уже по состоянию здоровья не могли служить в храмах, либо женщины. Там же со­бирались и нищие, которым оказывалась благотворительная помощь как со стороны верующих, так и со стороны незарегистрированного священства. К почитаемому колодцу-роднику Косогорского района Тульской области по воскресеньям в 3 часа дня приходила монашка из г. Щекино, читала псалмы, продавала свечи, которые верующие зажигали и молились[10]. В с. Туртень (в документах встречается написание этого названия «Тюртень») Ефремов­ского района накануне праздника Казанской иконы Божией Матери у самого святого источника ежегодно проводились молебны незарегистрированным священником, недавно вернувшимся из заключения[11]. Таким образом, святые источники становились местом для выражения чувств верующих и своеобраз­ными центрами нелегальной религиозной жизни, что было характерно и для других областей — Курской, Рязанской, Кировской.

Как отмечает А. Беглов, стихийные моления у святых мест, лишившиеся нормирующего воздействия Церкви, представляли собой очаги распростране­ния «катакомбной» субкультуры, альтернативной традиционной религиозной культуре РПЦ и доставляли много беспокойства не только епископату[12].

Если в храмах можно было ввести регистрацию треб и отслеживать внешнюю обрядность советского населения, то контролировать внехрамовую деятельность, особенно паломничество к святым источникам, было практи­чески невозможно. Уполномоченный по делам РПЦ по Тульской области и представители местных органов власти (райкомов, райисполкомов) стара­лись лично посещать паломничества, о чем свидетельствует информацион­ный отчет уполномоченного Н. Князева за 1960 г.[13].

Еще 24 сентября 1958 года уполномоченный Совета по делам РПЦ. Г. Карпов направил в ЦК КПСС записку, названную «О паломничестве веру­ющих к так называемым «святым местам», в которой указал на определенные сдвиги в ликвидации паломничеств (по стране таких мест было: в 1949 г. — 60, а в 1958 — уже 30), но вместе с тем высказал нескрываемое огорчение, что по-прежнему религиозная активность, связанная с посещением «святых мест» у колодцев, родников, ключей, озер, довольно высока и это «возбуж­дает религиозное чувство», поэтому и внес предложения по их ликвидации, которые затем были точно воспроизведены в партийном постановлении.

Г. Карпов отметил, что официальная церковь в лице Патриархии отре­кается со своей стороны от этих мест и не несет ответственности за творимое во время паломничеств. Более того, еще с 1948 г., по указаниям Патриарха, духовенство не должно было содействовать паломничествам и участвовать в них. Церковь опасалась потерять и те малые, данные ей формы и способы существования, поэтому, рассчитав все, вновь была вынуждена идти на огра­ничение религиозной совести и не взяла под защиту «святые места» — ме­ста чудотворений и замечательных в прошлом духовных событий, места явления икон, колодцы и т. д. Так родились официальные документы, регла­ментирующие наступление на паломничество к святым местам: постановление ЦК КПСС «О мерах по прекращению паломничества к так называемым «святым местам» от 28 ноября 1958 г.; многочисленные постановления, разъяснения и инструкции СДРПЦ о ходе выполнения решений партии. Чуть позже, 13 января 1960 г., подоспело еще одно очень серьезное постанов­ление ЦК КПСС «О мерах по ликвидации нарушений духовенством совет­ского законодательства о культах». Следствием этих решений стала активиза­ция борьбы с паломничеством.

На протяжении всего предыдущего десятилетия Патриарх, Синод и епархиальные архиереи не раз обращались к духовенству и пастве с распоря­жением и призывами не участвовать в паломничествах к святым местам, «не почитаемых Церковью». Весной 1959 г. Патриарх Алексий I разослал в адрес епархиальных управлений обращение, в котором обязал духовенство «вести разъяснительную работу среди верующих» о недопустимости паломничества к таким святым местам, и даже отчитываться о ходе этой работы перед Патри­архией[14]. Данное обращение наглядно показывает отрицательное отношение высшего священноначалия РПЦ к таким проявлениям религиозности, как паломничество к непризнанным РПЦ святым местам.

Государственная антирелигиозная политика была направлена на огра­ничение деятельности священников стенами храма, соответственно, па­ломничество к святым источникам являлось нарушением законодательства о культах, что могло повлечь за собой снятие священника с регистрации и запрещение его в служении. Однако в информационном отчете уполномо­ченного по Тульской области за 1960 г. есть сведения о том, что в праздник Казанской иконы Божией Матери 21 июля духовенство к известному родни­ку с. Туртень Ефремовского района не ходило, но на паперти, как все прошлые годы, установили бочки, кадки, в которые навозили воды, осветили ее и раз­дали верующим. Таким образом, рядовое духовенство, осуществлявшее па­стырское служение в приходах, далекое от политики, вынужденное проявлять осторожность в стремлении сохранить православные традиции, оказывало посильную помощь верующим в их религиозной жизни.

В то же время высшие иерархи регионального уровня поддерживали отрицательное отношение высшего священноначалия РПЦ к паломничеству к святым источникам. Так, тульский архиерей Антоний в 1959 г. в праздник Казанской иконы Божией Матери в с. Туртень способствовал быстрейше­му завершению церковной службы. Служба и исполнение треб завершились к 11 часам дня против обычных 11 часов вечера[15].

Тульская епархия на протяжении многих лет имела тесные связи с Мо­сковской Патриархией. Тульские архиепископы, как правило, одновременно занимали видные посты в Московской Патриархии. Они четко транслирова­ли позицию Алексия I относительно паломничества к святым источникам на региональный уровень в отличие, например, от архиепископа Кировской об­ласти Поликарпа, вступившего в открытое противостояние с уполномочен­ным по делам РПЦ по Кировской области в вопросе ликвидации Великорец­кого паломничества.

Власть видела в паломничествах к святым источникам проявление не­легальной оппозиции и боролась с религиозными предрассудками и суевери­ями путем создания целой системы тотальной идеологической «обработки» советских граждан, которая реализовывалась широким кругом исполнителей, в дополнение к которой привлекались меры административного и уголовного воздействия.

С 1 января 1961 г. вступила в действие статья 227 Уголовного кодекса РСФСР, которая предусматривала уголовную ответственность за «организа­цию или руководство группой, деятельность которой, проводимая под видом проповедования религиозных учений и исполнения религиозных обрядов, сопряжена с причинением вреда здоровью граждан или иными посягатель­ствами на личность и права граждан, либо побуждением граждан к отказу от общественной деятельности или неисполнению гражданских обязанностей», а также вовлечением в группу несовершеннолетних[16]. Соответственно, пре­сечь их деятельность можно было в любой момент, однако это не могло ликви­дировать святые места и религиозный настрой паломников. Власть видела в паломничестве к святым местам проявление религиозного фанатизма и нару­шение общественного порядка, а также серьезную опасность бесконтрольной религиозной жизни советских граждан.

По советскому законодательству, статья 209 УК РСФСР устанавлива­ла ответственность за бродяжничество, что напрямую касалось деятельности незарегистрированного священства около святых источников. Так, в инфор­мационном отчете уполномоченного Н. Князева от 21 июля 1959 г. имеются сведения о том, что всех нищенствующих и незарегистрированного священ­ника, читавшего проповеди у святого источника с. Туртень, отвезли на маши­не в райцентр «для выяснения личности», «после чего их никто не видел»[17]. Ст. 58 УК РСФСР устанавливала уголовную ответственность за пропаганду или агитацию. Эта статья давала основания для преследования всякого ина­комыслия, в т.ч. и проповеднической деятельности у святых источников.

Рассматривая паломничество к святым источникам в контексте общего­сударственной антирелигиозной кампании, нельзя не отметить и экономиче­скую составляющую данного явления. На протяжении десятка лет к колодцу в с. Туртень шли паломники не только из Тульской области, но и из Липецкой, Рязанской, Орловской областей. Общее количество паломников в праздник Казанской иконы Божией Матери доходило до 5—6 тысяч. Церковь в этот праздник собирала доход от 48000 до 52000 рублей. Для сравнения укажем, что за 1956—1957 гг. Великорецкая церковь Кировской области, известная паломничеством к реке Великой, собирала доход до 120 000 р.[18].

2 октября 1960 г. Исполнительный комитет Ефремовского районного Совета депутатов трудящихся Тульской области принял решение о закрытии Туртенской церкви Ефремовского района и передачи ее на баланс совхоза «Соревнование» Ефремовского района. Материальной базе Тульской епар­хии был нанесен существенный ущерб, особенно учитывая передачу веру­ющим взамен закрытого храма с. Туртень храма в с. Благодать, требующего существенного ремонта, который необходимо было провести за счет средств Тульской епархии[19].

К 1961 г. четыре тульских святых источника были ликвидированы, так­же была закрыта одна церковь (с. Туртень) и разобрана часовня, стоявшая над источником совхоза «Шахтостроитель» Сталиногорского района.

Документы архивного фонда уполномоченного РПЦ по Тульской об­ласти и обкома КПСС 1950—1960-е гг. свидетельствуют, что установка пред­ставителей власти и партийных функционеров на ликвидацию паломничества к святым источникам методами убеждения и антирелигиозной пропаганды потерпела крах. В отношении этих форм «церковного подполья» админи­стративные меры, время от времени применяемые властями, не приносили сколько-нибудь значительного результата. Молодежные вечера в дни рели­гиозных праздников и заградотряды комсомольцев и коммунистов на пути паломников, а также меры уголовной ответственности не смогли повлиять на религиозное сознание советских граждан Тульской области. Паломничества продолжались. Только уничтожение самих святых источников, завал их шла­ком, затопление прудами и закрытие храма, где они почитались, привело к же­ланной цели. В целом, к 1961 г. широкому кругу исполнителей, партийным и советским органам, уполномоченному по делам религий удалось практически прекратить паломничество к наиболее посещаемым источникам в Тульской области.

1. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в 1943—1957 гг. // Вопросы истории. 1995. № 8. С. 36—56; Поспеловский Д.В. Православная церковь в истории Руси, России и СССР : Учеб. пособ. М. : Библ.-богосл. ин-т св. апостола Андрея, 1996 408 с. ; Цыпин В., протоиерей. История Русской Церкви. Кн.9. 1917—1997. М.: Изд-во Спасо-Преобра­женского Валаамского монастыря, 1997. 614 с.

2. Беглов А. В поисках «безгрешных катакомб»: церковное подполье в СССР. М.: Издат. Совет Русской Православной Церкви : Арефа , 2008. 349 с.

3. Балыбердин. А.Г. Государственно-церковные отношения в 1958—1964 гг. (По материа­лам Кировской области): дис. ... канд. ист. наук : 07.00.02 : Киров, 2004. 212 c.

Почитание Великорецкой иконы Святителя Николая было значимым событием в жизни Вятской земли и совершалось вятчанами даже после 1917 г. В послевоенное десятилетие Великорецкое паломничество настолько окрепло, что в середине 1950 годов собирало на берегах реки Великой свыше 6 тысяч человек. 9 мая 1959 года особым распоряжением вла­стей паломничество на реку Великую было официально запрещено. Правящим архиереям Кировской епархии запрещено посещать этой святое место, а священникам — принимать участие в паломничестве. На путях к Великой реке были установлены специальные мили­цейские кордоны, которые выслеживали группы паломников, хватали их и вывозили как можно дальше от святого места.

4. Совет по делам религий при Совете Министров СССР — союзный государственный орган в СССР, образованный в декабре 1965 г. «в целях последовательного осуществле­ния политики Советского государства в отношении религий, контроля за соблюдением

законодательства о религиозных культах». Создан в результате слияния образованного 14 сентября 1943 г. Совета по делам русской православной церкви (до февраля 1960 г. возглавлялся Г.Г. Карповым) и образованного в мае 1944 г. Совета по делам религиоз­ных культов при Совете Министров СССР. Прекратил существование с распадом СССР. Принимал решения о регистрации и снятии с регистрации религиозных объединений, об открытии и закрытии молитвенных зданий и домов, осуществлял связь между правитель­ством СССР и религиозными организациями. На местах имел подчинённых ему «упол­номоченных». Все служители культа в СССР для осуществления своей профессиональ­ной деятельности должны были иметь регистрацию Совета.

5. Панин А.С. Религиозная жизнь в провинции: очерки по истории религии в Тульском крае в XX веке. Тула, 2010. С. 127; Герасим (Дьячков), иеромонах. Белевский край. Очер­ки церковной жизни XX—XXI вв. М., Свято-Владимирское издательство, 2010. С. 250.

6. Информационные отчеты Уполномоченного по делам РПЦ по Тульской области 1948— 1961 гг. // ГАУ ТО «Государственный архив». Ф.Р-3354. Оп. 1.

7. В биографии Н.Н. Князева имеются сведения о том, что отец его в 1919 г. был расстре­лян белыми, его мать осталась одна с пятерыми детьми, и еще подростком Н.Н. Князев начал свой трудовой путь, сначала лесорубом, потом кочегаром. Советская власть дала ему возможность получить образование, он окончил партийную школу 1-й и 2-й ступени, затем Уральский институт марксизма-ленинизма. До момента назначения на должность уполномоченного по Тульской области Н.Н. Князев реализовывал себя как секретарь райкомов и зав. сектором агитации, затем зав. областным отделом культурно-просвети­тельской работы Тулоблисполкома. В разгар Великой Отечественной войны Н.Н. Князев занимался агитационной работой. Убежденный коммунист, профессиональный агитатор с хорошей теоретической подготовкой, с 1942 года работающий в этой сфере на террито­рии Тульской области, отлично знающий местные условия, людей, имеющий обширный круг знакомых в тульском партапарате и органах местной власти, Н.Н. Князев, идеально подходил для проведения хрущевской антирелигиозной политики.

8. ГАУ ТО «Государственный архив». Ф. Р-3354. Оп. 1. Д. 14. Л. 8.

9. Там же. Ф. Р-2640. Оп. 4. Д. 63, 68, 126, 149. Оп. 6.Д. 52, 105, 114, 164, 177.Оп. 9. Д. 29, 133. Ф. Р-252. Оп.5. Д. 62, 76, 97.

10. Там же. Ф. Р-3354. Оп.1. Д. 26. Л. 1—3.

11. Беглов А. В поисках «безгрешных катакомб». С. 202—203.

12. Там же.

13. ГАУ ТО «Государственный архив». Ф. Р-3354. Оп. 1. Д.26. Л.1, 20.

14. Чумаченко Т.А. Государство, православная церковь и верующие. 1941—1961 гг. М.: АИРО-XX , 1999. С. 186—187.

15. ГАУ ТО «Государственный архив». Ф. Р-3354. Оп. 3. Д. 1. Л. 11.

16. Гераськин Ю.В. Борьба со «святыми источниками» в Рязанской области (1948—1970 гг.) // Вопросы истории. — 2008. №3. С.148—152.

17. ГАУ ТО «Государственный архив». Ф. Р-3354. Оп. 1. Д. 26. Лл. 13-16; Оп. 3. Д. 1. Л. 3—4, 10.

18. Балыбердин А. Г. Государственно-церковные отношения в 1958—1964 гг. С. 49.

19. ГАУ ТО «Государственный архив». Ф. Р-2640. Оп. 9. Д. 200. Л. 117; Д. 205. Л. 121.

Библиографическая ссылка:

Харламова Ю. Борьба с паломничеством к святым источникам в Тульской области в 1950 – 1960-е гг. / Ю. Харламова // Тульский краеведческий альманах. - 2012. - Вып. 9. - С. 135-140.