Из жизни Владимира Семеновича Теплова

Наталия КИРИЛЕНКО

В прошлом номере «Тульского краеведческого альманаха» мы публиковали вос­поминания Валерии Михайловны Тепловой, внучки владельца лучшей тульской скобяной фабрики Владимира Семеновича Теплова.

Напомним нашим читателям некоторые сведения о династии Тепловых.

Родоначальник династии оружейник Семен Яковлевич Теплов жил вначале в Чулковской слободе. В 1828 г. в Оружейной слободе, то есть в Заречье, он открыл скобяную фабрику, купил там же жилой дом. На фабрике изготавливали «окон­ные и дверные приборы».

После смерти Семена Яковлевича фабрика досталась по наследству его сыну Владимиру, перешедшему в начале 1860-х гг. в купечество, а впоследствии — в сословие потомственных почетных граждан. Владимир Теплов купил усадьбу, находившуюся на углу улиц Набережной (ныне набережная Дрейера) и Заварной. В 1867 г. рядом с усадьбой он построил слесарно-скобяную фабрику, на которой впоследствии работали около 300 человек. Скобяные изделия Теплова считались лучшими в Туле и отправлялись на продажу в Москву и Санкт-Петербург.

В 1869 г., при подготовке выставки по поводу посещения Тулы цесаревичем Ни­колаем Александровичем (старшим братом будущего императора Александра III) Владимир Теплов возглавлял организационный комитет в разделе слесар­но-скобяной промышленности Тульской губернии. В 1870 г. на Всероссийской выставке в Санкт-Петербурге изделия фабрики Теплова были удостоены се­ребряной медали. Владимир Семенович неоднократно избирался гласным Туль­ской городской Думы, был одним из основателей благотворительного общества «Милосердие» для призрения бедных. В 1870-х гг. он открыл при своей фабрике ремесленное училище.

Владимир Теплов умер в 1880 г. Владелицей фабрики стала его вдова Варвара Александровна, а потом предприятие перешло к их сыновьям.

Сегодня вниманию читателей предлагаются две истории, происшедшие с ору­жейником, а впоследствии купцом Владимиром Семеновичем Тепловым. О них мы узнали из документов, имеющихся в фонде Тульской духовной консистории (управления делами епархии) ГАУ ТО «Государственный архив». Эти до­кументы иллюстрируют взаимоотношения прихожан со священнослужите­лями, а также священнослужителей между собой, существовавшие в середине XIX века, рассказывают о некоторых подробностях внутрицерковной и при­ходской жизни.

В начале декабря 1856 г. тульский оружейник Владимир Семёнович Те­плов обратился к епископу Тульскому и Белевскому Димитрию с просьбой: перевести его и его семью из прихода чулковской Христорождественской церкви в зареченскую Георгиевскую (Святодуховскую) церковь. Во «всепо­корнейшем прошении» говорилось:

«Как сын Православной церкви состою я с семейством моим, заклю­чающимся из жены, пятерых детей и брата Павла Семенова, в приходе Хри­сторождественской города Тулы, что в Чулковой слободе церкви, жительство же имею в весьма дальнем расстоянии от оной, — близ Георгиевской, что на Оружейной слободе церкви. Каковое расстояние от приходской церкви, к душевному нашему прискорбию, лишает нас удовольствия посещать оную и служит большим затруднением в приглашении приходских священнослужите­лей для исправления случающихся на дому треб, а потому, имея жительство в весьма малом расстоянии от упомянутой Георгиевской церкви, мы во все вре­мена года и во все службы бываем в оной церкви; если случаются какие-либо на дому требы, то в необходимости <неразборчиво> находимся приглашать причт оной церкви за отдаленностию своих приходских, — и <неразборчиво> по долгу христианскому бываем у исповеди и Святого причастия у про­тоиерея оной церкви.

По каковым обстоятельствам, имея всегдашнее сообщение с оной цер­ковию, желаем навсегда быть членами оной»[1].

Согласно справке, адресованной в Тульскую духовную консисторию, по духовной росписи за 1856 г. (надо полагать, это данные на начало 1856 г.) в приходе Христорождественской церкви под № 216 значатся: Семен Яковле­вич Теплов 64 лет, дети его Павел 22 лет и Владимир 36 лет, жена Владимира Варвара Александровна 26 лет, их дети Семен 8 лет, Анна 7 лет, Владимир 5 лет и ребенок 1 года (имя неразборчиво)[2]. Как следует из прошения В.С. Теплова и последующих документов дела, в течение 1856 г. в семье прои­зошли значительные события — и печальные, и радостные: умер Семен Яков­левич Теплов, а у Владимира и Варвары родился еще один ребенок.

22 декабря 1856 г. консистория предписала благочинному* Алексею Ро­манову «отобрать» от причта Христорождественской церкви «показание», нет ли со стороны этого причта каких-либо препятствий к перечислению про­сителя с семейством в Георгиевский приход[3].

«Показание», датированное 7 февраля 1857 г., адресованное благочин­ному и подписанное священниками Христорождественской церкви Никитой Голубевым, Алексеем Зеленецким и Василием Авдуловским, диаконом, двумя дьячками и пономарём, представляет собой обширный, на восьми листах, и в высшей степени интересный документ. Не желая отпускать в другой приход богатое семейство, священно- и церковнослужители не только жалуются на тяжелое материальное положение прихода, но и «переходят на личности» и Владимира Теплова, и даже благочинного Алексея Романова.

О финансовой ситуации в приходе сказано следующее: «Из клиро­вых ведомостей <…> видно, что за исключением упоминаемого там билета в 70 рублей серебром, с которого процентами завещано нам пользоваться пополам с церковью, мы решительно не имеем никаких ни вкладов в нашу пользу, ни обычных статей, какими пользуются некоторые причты других

приходских церквей города Тулы. Следовательно, всё содержание наше зави­сит единственно почти от приходских доходов, никогда не славившихся осо­бой значительностью»[4].

В «Показании» указывается еще на одно отягчающее ситуацию обсто­ятельство: в 1853 году предполагалось, что к Христорождественскому при­ходу будут приписываться «чужеприходные жители слободы Чулковой», для чего сверх двух положенных по штату священников в Христорождественскую церковь был определен еще один. Однако предположение не осуществилось и, как сказано в документе, «третий священник больше трех лет теперь со­держится от дробления не увеличившихся против прежнего общих наших до­ходов»[5].

Авторы «Показания» задавали «риторический» вопрос: «Можем ли мы <…> признать со своей стороны беспрепятственным отчисление от наше­го прихода хотя какого бы то ни было семейства?»[6]

Переход Тепловых в другой приход стал бы серьезным ударом по фи­нансовому положению Христорождественского прихода: «Небезызвестно также, как думаем мы, всему даже тульскому духовенству, что в нашем прихо­де, сколько многолюдном, столько же, можно сказать, почти нищенском, нет ни одного из тех значительных капиталистов, которые так громко известны в некоторых других приходах города Тулы. Сколько-нибудь поболее перед дру­гими зажиточных и, следовательно, для нашего содержания значительнейших и надежнейших в нашем приходе едва ли можно насчитать до пяти семейств, и из этих пяти в числе первых всегда считалось семейство Тепловых. Значит, признать с своей стороны беспрепятственным отчисление его в другой при­ход для нас в житейском отношении будет почти то же, что лишиться каждому из нас деятельнейшего из пяти пальцев правой руки»[7].

А далее священно- и церковнослужители Христорождественской церкви дают резко отрицательную оценку действиям оружейника Теплова: «Причина, выставленная Тепловым для отчисления его с семейством от нашего прихода, именно, отдаленность от его места жительства нашей церкви, заслуживает не столько уважения, сколько строгого внимания со стороны Начальства. Отда­ленность домовладельцев от своих приходских церквей действительно состав­ляет немаловажное неудобство для исправления треб у своих прихожан своими же приходскими священниками, но неудобство это, очевидно, более тягостно для самих священников, нежели для прихожан и исправить его благоразумно может только Начальство, а никак не отдельные частные лица. Во всей Тульской Епархии едва ли есть хотя один, а в городе Туле решительно нет ни одного при­хода, в котором бы все принадлежащие к нему семейства были ближе к своей, нежели к чужеприходной церкви. И если бы все такие отдаленные от своих при­ходских церквей семейства по примеру Теплова, основываясь единственно на приводимой им причине, вздумали перепрашиваться в ближайшие к их месту жительства приходы, то сколько бы явилось для Начальства хлопот при разби­рательстве и во всей вообще Тульской Епархии — и сколько было бы замеша­тельства и смятений при удовлетворении таковых просьб! И потому едва ли не необдуманно, или слишком самонадеянно, если только не дерзко, оружейник Владимир Семенов Теплов, выставляя эту причину, хочет явиться как бы зачин­щиком борьбы против издавна укоренившихся приходских разграничений»[8]. Это уже похоже на вполне серьезное обвинение!

Ниже следует совсем уж нелестная характеристика В.С. Теплова, кото­рую он вряд ли заслуживает, и даже прямые оскорбления в адрес Владимира Семеновича: «Но если уж от кого-нибудь и может быть принята в уважение помянутая причина, то, во всяком случае, никак не от Теплова. Расстояние мест жительства между нами и им равно одинаковы. Пусть же укажет он хотя бы на один случай, когда бы мы, по выставляемой им причине, не являлись к нему по первому же зову, а в известные праздники даже и без зова. И у него есть свои лошади, а мы бывали у него или пешие, или на на­емных подводах. Следовательно, причина, им выставляемая, для нас не только не уважительна, но и обидна. Кроме того, в устах его при настоящих обстоятельствах она не может не казаться нам или совершенно бессмысленною, или край­не жесткою даже до оскорбления всякого нравственного чувства. Более 20-ти лет отец его жил в том же доме и на том же самом месте, где живет теперь и сам проситель, и до конца своей жизни не только не считал для себя нужным перепрашиваться из нашего прихода, но в разные време­на по усердию своему жертвовал в нашу церковь и даже не малозначительные вклады. Не прошло еще и трех меся­цев после его смерти и, тогда как в такое короткое время ни отческий дом его от нашей церкви, ни наша церковь от его дома физически очевидно не могли отдалиться, а на­против даже сближались посредством проводимой шос­сированной дороги, — он Владимир Теплов успел заме­тить, что церковь приходская, в которой так еще недавно отпевалось тело его покойного родителя, слишком отда­лена от его места жительства, успел рассчитать, что лоша­дям его, слишком занятым поездками по другим разным местам, очень уже обременительно доставлять его в нашу церковь или нас к нему, успел сообразить, что для избежа­ния таких неудобств нужно просить о перемещении себя с семейством в ближайший приход, успел наконец обду­мать и действительно подать о том просьбу.

Какое прямое заключение может быть выведено из всего этого хотя бы и самым беспристрастным судьею в этом деле? Очевидно, что поскорее захоте­лось доказать перед всеми своими ближними и знакомыми, на сколько имен­но он быстрее и зорче в своих соображениях и расчетах сравнительно с только что умершим отцом его, или, другими словами, насколько покойник отец его Семен Теплов был тупее, мешкотнее и нерасчетливее его самого Владимира Семеновича Теплова. А благоразумно ли, великодушно ли, сообразно ли хотя сколько-нибудь с христианскими и даже с общечеловеческими чувствами и по­нятиями так хвастать собою насчет только что похороненного отца своего, — Владимир Теплов об этом, кажется, и не подумал»[9].

А далее священно- и церковнослужители позволяют себе высказать не­кие подозрения и в адрес благочинного Алексея Романова, который являлся настоятелем той самой зареченской церкви Георгия на Хопре. Они обраща­ются к Алексею Романову со словами: «Наконец, он просит перечислить себя из нашего прихода в Ваш. Это также не может казаться для нас беспрепят­ственным. Конечно, мы не смеем думать и не думаем, чтобы Вы сами, о. Бла­гочинный, одобряли это опрометчивое его желание, но если действительно исполнится его просьба и он будет Вашим прихожанином, то как мы можем поручиться, чтобы против всякого желания нашего не набегала к нам иногда грустная мысль, что, может быть, он и поторопился так с неразумною сво­ею просьбою единственно по твердой уверенности на содействие ваше, как ближайшего Начальника по благочинничеству над нашею церковью? А эта не­счастная мысль не будет ли несколько мрачно оттенять наши подчиненные и духовные отношения к Вам, как к отцу Благочинному?

И потому, основываясь на всех вышеизложенных причинах, мы не мо­жем признать со своей стороны беспрепятственным перечисление Теплова с семейством из нашего в Ваш приход, а напротив, желая, сколько возмож­но, охранить мир своей совести и чистоту подчиненных к Вам отношений, осмеливаемся покорнейше просить Вас самих, чтобы Вы с своей стороны употребили бы всё, если какое-нибудь имеете на него, как на желающего быть в Вашем приходе, влияние для обращения его, как заблуждающей овцы, к сво­ему прародительскому стаду»[10].

Понятно, что благочинный подобных подозрений терпеть не стал и 28 февраля 1857 г. представил в духовную консисторию вместе с процити­рованным выше документом свой рапорт — как саркастически указывает Алексей Романов, «для успешнейшего отражения набега и совершенного ис­требления той грустной и несчастной мысли, которая помещена в показании Христорождественских священно- и церковнослужителей».

В рапорте благочинный пишет: «…Напрасно они бездоказательно по­дозревают меня в содействии оружейнику Владимиру Теплову к переходу в наш Георгиевский приход: в чистом свидетельстве совести моей показую, что я и отцу его Симеону Теплову, неоднократно изъявлявшему желание посту­пить в наш приход, всегда при свидании и при напоминании о сем, отгова­ривал, и ему самому Владимиру Теплову не только не советовал и не содей­ствовал, но всячески отговаривал, узнав о сем его намерении, и даже убеждал оставить оное без исполнения <…>, и нет для меня <…> никаких побуждений содействовать ему в сем деле. Будет ли он Теплов перечислять в наш Георги­евский приход или не будет, ни то, ни другое не составит для меня ни потери, ни приобретения. Покорнейше прошу Консисторию принять во внимание сие мое чистосердечное объяснение и дать знать Христорождественским свя­щенно- и церковнослужителям, что я нимало не прикосновенен к сему Тепло­вскому делу, для того чтобы они не предавались тем мыслям, которые, по их выражению, несколько мрачно могли бы оттенять наши общие духовные от­ношения, не упоминали о благочинничестве там, где не следует, но считали бы меня только исполнителем поручений Начальства и единым от них собратом, с таковыми свойственными человеку несовершенствами, с каковыми и они; к ним же всегда благорасположенным и доброжелательным.

Я снова готов убеждать Теплова, только не ручаюсь за успех»[11].

Алексей Романов не кривил душой, когда утверждал, что ему безразлич­но, будут или нет пожертвования Теплова в его храм: в середине XIX века по количеству и богатству украшений Георгиевская церковь превосходила все за­реченские храмы.

В консистории, видимо, долго размышляли над представленными доку­ментами, а может быть, вникали в проблемы «профессиональной» этики свя­щеннослужителей. Так и иначе, но только в мае 1857 года консистория пору­чила уже другому благочинному — священнику Богородицерождественской церкви, что в Гончарах, Николаю Любомудрову взять у Владимира Теплова отзыв на «Показание» причта Христорождественской церкви[12].

11 июня Владимир Семенович предоставил требуемый документ. В нем говорится:

«Я не заблуждающая овца, а принадлежу к стаду нашего Тульского до­брого Архипастыря. Просил Его и покорнейше прошу перечислить себя с семейством не в раскольническую часовню, а в приход православной церкви по своим причинам. Удерживать меня в Христорождественском приходе нет никаких причин, и некоренной тамошний прихожанин, родитель мой, вечная ему память, переселился в Тулу из Алексинского уезда из села Соломенный Завод и дом купил близ церкви Христорождественской, потому прежние свя­щенники и зачислили его в свой приход.

Когда он купил дом близ Георгиевской церкви, то всегда имел намерение по близости поступить в приход оной, и вторым браком родитель мой вен­чан был в этой Георгиевской церкви покойным отцом протоиереем оной — Николаем Ивановичем Перцовым, и я в этом же храме венчан, и дети мои <неразборчиво> тут же крещены.

Родитель мой завещал мне перед смер­тью исполнить неприменно его намерение, и я исполнил его завещание и покорнейше про­шу мою просьбу удовлетворить, ибо я реши­тельно желаю быть в приходе Георгиевском. Главная этому причина — далёкое расстояние между моим домом и церковью Христорож­дественской. Хотя есть у меня лошадь, быва­ют и две, и три, но они нужны мне для работ домашних, от которых я имею пропитание, а не для того, чтобы ездить в Чулково и посы­лать за священниками для всякой потребы. А потребы эти могут случиться нередко, семей­ство мое довольно увеличилось, детей я боюсь отпускать в отдаленную церковь, а к Георгию они ходят безопасно под надзором моим или с матерью.

Сверх этого на фабрике моей много ра­бочих деревенских, делаются иные больными, посылать за чулковскими время не терпит, а Георгиевские священники могут пешком ко мне приходить для всякой потребы.

Итак, Ваше Благословение, отец Благочинный, покорнейше прошу предложить мою покорнейшую просьбу Консистории, чтобы она не беспо­коилась более отыскивать препятствия к перемещению меня с семейством в приход Георгиевский и благоволила бы удовлетворить этому прошению, ко­торому благоволил уже удовлетворить и сам Владыка.

В другой раз мне не хочется его беспокоить и заводить тяжбу со священ­никами, как бы они меня ни поносили, Бог с ними, духовное звание я всегда в душе моей признаю, доложите только Консистории, что я отменить своего на­мерения ни в каком случае не могу и решительно не желаю оставаться в при­ходе Христорождественском»[13].

Видимо, консисторское начальство удовлетворилось этим объяснени­ем Владимира Теплова, и 19 июня 1857 года было вынесено решение о пере­числении Теплова с семейством из Христорождественского в Георгиевский приход[14].

* * *

Еще одно недоразумение в отношениях Владимира Теплова с духовным ведомством чуть было не случилось двадцать лет спустя. 2 декабря 1877 г. Владимир Семенович, уже известный тульский купец, обратился в Тульскую духовную консисторию с заявлением: «Тому около 5 лет назад будучи блю­стителем Тульского духовного училища, был я награжден по представлению Тульского Епархиального Начальства золотой медалью на Аннинской ленте, каковую своевременно и получил. Но при ней ни диплома, ни свидетельства, ни удостоверения на право ее ношения не получил»[15]. Теплов просил выдать ему соответствующий документ.

Но, как следует из консисторской справки, о награждении Теплова зо­лотой медалью «сведений в консистории не открылось»[16]. Консистория об­ратилась за разъяснением в духовное училище.

Из училищного правления ответили: представления Теплова к золотой медали на Аннинской ленте не было; в конце 1869 г. его представляли к золо­той медали на Владимирской ленте, «но о следствиях сего представления из документов Правления ничего не видно»[17].

После этого, похоже, в консистории повнимательнее пересмотре­ли бумаги, и обнаружили, что указом Святейшего Синода от 23 мая 1869 г. «почетный блюститель по хозяйственной части при Тульском духовном учи­лище тульский 1 гильдии купец Владимир Теплов <…> награжден золотой ме­далью с надписью «За усердие» для ношения на шее на Аннинской ленте»[18]. Возможно, в первый раз этот документ не нашли, потому что В.С. Теплов не­верно указал дату награждения — примерно 1872 г., но не 1869.

Удостоверение к медали Владимиру Семёновичу Теплову было выдано 30 декабря 1877 г.

1. ГАУ ТО «Государственный архив». Ф. 3. Оп. 9. Д. 2398. Л. 1, 1 об, 2.

2. Там же. Л. 3.

3. Там же. Л. 4.

4. Там же. Л. 6.

5. Там же. Л. 6 об.

6. Там же. Л. 7 об.

7. Там же.

8. Там же. Л. 8.

9. Там же. Л. 8, 8 об.

10. Там же. Л. 9 об.

11. Там же. Л. 5, 5 об.

12. Там же. Л. 10.

13. Там же. Л. 12, 12 об, 13.

14. Там же. Л. 14.

15. ГАУ ТО «Государственный архив». Ф. 3. Оп. 9. Д. 7080. Л. 1а, 1а об.

16. Там же. Л.2.

17. Там же. Л. 3.

18. Там же. Л. 4.

Библиографическая ссылка:

Кириленко Н. Из жизни Владимира Семеновича Теплова / Н. Кириленко  // Тульский краеведческий альманах. - 2012. - Вып. 9. - С. 160-166.